Замолчал мой Бесо. Примолк. С женой переглядывает­ся: видно, не сообразит, как себя вести и что отвечать. По­том спрашивает: «И давно он к тебе приехал?» — «Да с не­дельку, больше будет».— «А Нинуца только вчера его на речке встретила...» — «Этого я,— говорю,— не знаю: вче­ра или позавчера...» — «Ты не знаешь, зато я знаю»,— осерчал. «Ну и знай себе на здоровье!» А Бесо словно сам с собой рассуждает: «Может, они и раньше встреча­лись, а?» — «О чем ты говоришь? Ладо четыре года не приезжал!» — «Да я не про то!.. Значит, ты говоришь, нра­вится ему моя Нинуца?» — «Нравится. Поругался давеча со мной: или давай мне Нинуцу, или сегодня же уеду от вас».— «Ишь, какой горячий!.. Так ты зачем, собственно, ко мне пришла, тетка Теброне? — спрашивает Бесарион,— Говори прямо, не юли, а то я не возьму никак в толк».— «Да чего мне юлить? — говорю я.— Ему скульптуру с нее охота сделать. А больше он пока ни о чем не говорит». Бесо вроде растерялся, носом зафыркал, рукой махнул: «Ну,

Пусть себе и делает на здоровье! Я-то тут при чем?» — и опять глазами на жену повел. А та, бедняжка, ни жива ни мертва; не дышит, на меня смотрит — видно, ей тоже что-то такое померещилось насчет доченьки ненаглядной; стоит ли она таких разговоров? Притихли мои супруги, глядят в четыре глаза, а я тут и выкладываю на блюдечке, ко все­общему удовольствию: «Для этого,— говорю,— твоей Нинуце придется в хлев к нему ходить...» О-ой! И как у меня язык повернулся сказать такое, господи! Бесо от неожидан­ности за ус себя дернул и вроде как икнул. «И!.. Ну у тебя и внук! — говорит.— Видать, забыл он за четыре-то года, кто такой Бесо Ниорадзе! Не хотелось бы напоминать: соседи, как-никак, мужа твоего я уважал!..» А я так даже испугалась, честное слово. «Погоди,— говорю,— Бесо, дай досказать-то!.. У него в хлеву место рабочее будет, мастер­ская. Понял? Нет? Там он будет свою фигуру делать. А Нуца постоит перед ним денек-другой — и все... Да что ты, в самом деле? У меня под боком: я ж глаз с них спускать не буду!» А он меня не слушает, опять в окно отвернулся, только и вижу, как усы шевелятся. «Ишь, говорит, ловкач! Что же он сам не пришел, смельчак твой?» — «К Красному Симону спешил»,— говорю я. «Ладно, тетушка Теброне,— поворачивается Бесарион.— Боюсь, как бы мы без него чего-нибудь не напутали. Если он вернулся, скажи, пусть зайдет ко мне. Скажи: не те теперь времена, чтобы через бабушек столковываться...» — «И то верно,— согласилась я.— Сама его звала, но не мог он». Да и как было не согла­ситься... На том и сошлись,— закончила бабушка свой рас­сказ и, виновато поглядывая на меня, сказала: Так что ты сходи к ним, если не очень устал.