Большой?.. А знаешь, как мы можем тебя укоротить? На целую голову!» «Это тбилисец,— сказал третий голос.— Он здесь недавно живет». «Гнида тбилисская, я тебя твои­ми же кишками удушу! Смелый очень, да? Сейчас увидим, какой ты смелый». «Командует в чужом городе как в дедовском духане»,— опять сказал третий голос. «А мы им покомандуем,— стоящий у двери вытащил из кармана нож.— Знаешь, что ты сейчас сделаешь? Приведешь сюда свою жену, и мы по очереди ею попользуемся. Идет?» «Он не женат,— с усмешкой разъясняет третий.— За ним мамочка ухаживает. И сестра толстозадая наезжает». «Пусть нам будет хуже — мамочка так мамочка. Только в следующий р^з уже сестричка...» «Хватит базлать! — раздался первый голос — голос оставшегося в темноте подле лестницы.— Давайте его сюда. Он сам вместо шлюхи пожаловал». Один из мужчин, изловчившись, толкнул Джумбера в спину, и он невольно сделал несколько шагов вперед. Стоящий в полумраке шагнул навстречу и щелкнул ножом: «На колени!» Нож уперся в горло.

Дальнейшее не мог в точности воспроизвести ни один из свидетелей. Все трое оставшихся в живых без всякого умысла путались в показаниях; им запомнился только кошмар замкнутого пространства, вдруг как бы превра­тившегося в склеп, где какая-то страшная сила крушила их, шарахая то об каменный пол, то об стены, то об ступеньки лестниц. Ни один не мог сказать, сколько време­ни это продолжалось, им показалось — чуть ли не полночи. Когда же наконец избиение прекратилось, дверь подъезда была распахнута и они шевелились по углам, как ветошь от ветра, а один прижимался спиной к стене и обеими ру­ками держался за рукоятку собственного ножа, торчащего в животе, словно втискивал его в себя; он брел вдоль стены, упираясь в нее то плечом, то лицом, выбрался на улицу и еще какое-то время тащился вдоль дома, пока не сполз, подгибая ноги, и не лег на асфальт, свернувшись и вздрагивая.

Не все эти подробности я узнал по приезде в Батуми, многое выяснилось в ходе следствия и на суде. Свидетели не успели оправиться даже к началу процесса и давали показания на костылях и в гипсовых повязках. Впрочем, скоро из свидетелей они превратились в обвиняемых: слишком красноречива была картина ночного происшест­вия и слишком хорошо известны следствию его участники: за ними числились бесконечные драки, поножовщины, уго­