Нужно читать и уважать только те книги, которые учат понимать смысл жизни, понимать желания людей и истинные мотивы их поступков.
Горький М.
По селу тут и там можно увидеть работящих старух. Возле их подолов крутятся дети. Старухи собираются у родников, судачат между делом, полощут белье или трут песком грязные после варки ткемали котлы и расходятся По домам, неся на плече глиняные кувшины с водой.
В одном из холеных — глаз не оторвать — приусадебных виноградников движется окруженная бледно-голубым облачком маленькая фигура в живописных голубых обносках с опрыскивателем за спиной. Это работяга Ашот — отец единственного в нашей деревне армянского семейства, отец моего побратима Мито и, следовательно, в какой-то мере мой дядя. Он в пятый раз за лето опрыскивает свой виноградник. Опрыскиватель за его спиной — почти реликвия: дореволюционный, французской марки, из чистой меди; после долгого торга Ашот выложил за него мироеду Раждену ни много ни мало тысячу триста рублей старыми. Зато вещь! Ашот умеет делать все. Правда, злые языки рассказывают, что строитель он оказался никудышный, а недавно и вовсе опростоволосился. Дело якобы было так: вдова Нугзара попросила Ашота пристроить кирпич
Ную комнату к ее домишку. Ашот, конечно, согласился. И вот, когда стены были подведены почти под крышу, он вдруг насторожился, прислушиваясь, потом крикнул: «Бэрэгис!» — и шустро отскочил в сторону. Стены рухнули, а Ашот, как рассказывают злые языки, покрутил головой и, отмахиваясь от пыли, сказал: «Что значит глаз мастера! Как я вовремя заметил, что они рушатся!..» Со всей ответственностью заявляю, что к этой истории отношусь с подозрением, ибо недалеко от виноградника, по которому сейчас с шипением движется бледно-голубое облако из мельчайших брызг медного купороса, стоит прочный, каменный двухэтажный дом, собственноручно возведенный дядей Ашотом от незыблемого фундамента до красной черепичной крыши...
Настает полдень. Солнце, не удержавшись в зените, сползает вниз. Из виноградников и с чайных плантаций группами возвращаются колхозники. Лица мужчин свекольно-красны. Они устало переговариваются и не задерживаются у родников, чтобы не перебить удовольствия от медленных глотков холодного белого вина с кислинкой, которое ждет их дома. Женщины, напротив, подолгу прохлаждаются у родников в тени деревьев; сдвинув с голов за плечи свои широкополые шляпы и полыхая румянцем, они тараторят, обрызгивают друг друга водой и хохочут. Многих из них дома ждет работа — нужно стряпать, стирать, штопать — и, прежде чем нырнуть в мутный и чадный омут семейной жизни, они набираются впрок веселья и беззаботности.