На верхний этаж ведет каменная лестница без перил; с годами ступени стерлись. Резные балясины веранды мес­тами прогнили и выпали.

А в комнатах пахнет сухими травами и лампадным маслом. На окнах занавески ручной работы; в сумрачной зале, на старинном столе для игры в нарды стоит музыкаль­ная шкатулка. На стенах увеличенные фотографии в чер­ных рамках. Это мои предки. Сколько раз ночами я про­сыпался и смотрел в поскрипывающий потолок, потрево­женный чьим-то незримым присутствием. Старый дом переполнен прошлым...

Медленно и осторожно сдвигаю камень с колодца па­мяти: он полон семейных преданий, смутных догадок и прозрений, подсказанных памятью крови. Вглядываюсь в гулкую черноту: там все перемешалось смерти, любови, рождения; могильный холодок распада перебивается запа­хом младенца, кисло-сладким, как молочная отрыжка...

В сумерках прошлого что-то сверкает осколком сол­нечного дня на дне колодца: наш дом еще молод и крепок, половицы его не скрипят, матицы легко несут гнет обиль­ных январских снегов, и черепица кровли цела и не обом­шела. Хозяин дома тоже молод и крепок и еще не женат: не замечая напора свах, укоров замужних сестер и намеков братьев, он вкалывает по хозяйству: расширяет виноград­ник, сажает фруктовые деревья, сбывает излишки вина — в осетинских селах меняет его на сыр и пшеницу, а в Ниж­ней Имеретии торгует то оптом, то в розлив на ярмарках и воскресных базарах.

В одной из поездок, заночевав в деревеньке неподалеку от Самтредии, в гостеприимном крестьянском доме он встретил...

Даже укрощенной инсультом фантазии хватило бы на то, чтобы придумать старомодно милый эпизод встречи деда с бабушкой — речь именно о них. Что ни говори, минута для меня значительная: без этой встречи меня просто не было бы на свете. Но придумывать ничего не надо (бел­летристические бубенчики смолкают, не успев забрен­чать) ; моя задача — припомнить семейное предание, ску­деющее от поколения к поколению...

Итак, доподлинно: в конце февраля дедушка отвез в Самтредию две бочки вина, продал его оптовику Силибистро Чкадуа, но опоздал к поезду, и торчать бы ему всю ночь на станции среди сомнительного люда, шнырявшего по портам Восточного Черноморья, если б судьба не распо­