Никогда двадцать огромных томов не сделают революцию, ее сделают маленькие карманные книжки в двадцать су.
Вольтер
Славка углубился в чтение газетенки. Честно говоря, Валере были глубоко безразличны эти неувязки. Самое главное, он не смог подняться, и одна только мысль, Что ему целый день придется трястись в машине, вызывала тошноту.
Потянувшись, Славка отложил газету.
— Сашка тебе спирт оставил.
— Зачем?
— Дурацкий вопрос. Чтобы похмелитом не страдал, я полагаю.
Ага, значит, Цезарь уже в курсе, что Яковлев ночью налакался до бесчувствия. Жди неустойки за грубое нарушение правил — пьянка на деле. А-а, черт с ними, и с правилами, и с неустойками, и с самим Цезарем... Интересно, он догадывается, из-за чего Яковлев сорвался с резьбы?
— Он что-нибудь спрашивал?
— Не-а. По-моему, он сам все понял. Попробовал тебя разбудить, потом посмотрел, сколько пустых бутылок, принес спирт и сказал, чтобы ты перед отъездом зашел пожрать в местную столовку. И газировки с собой возьми, а то тебя сушняк по дороге задолбит. Ехать-то будем без остановок.
Сначала Валера не понял — что, совсем без остановок? А если отлить приспичит? Потом сообразил, что имеются в виду населенные пункты.
— Да, спирт чистый, медицинский, — добавил Славка. — Развести не забудь, а то глотку себе сожжешь.
Все-таки Валера поднялся на ноги. Стоять было очень трудно, стены номера покачивались, перед глазами плыли разноцветные круги и колени предательски дрожали. Флакон со спиртом стоял на подоконнике; Валера усмехнулся — жидкости в пузырьке было ровно столько, сколько нужно на опохмелку. Ни граммом больше. Откуда непью-щему Цезарю ведомы такие тонкости? И как он не боится, что Яковлев, добавив на старые дрожжи, свалит машину не в карьер, а в первую попавшуюся канаву? Впрочем, это личное дело Цезаря.
Опохмелившись, почувствовал себя лучше, но был совершенно пьян — он не проспался за ночь. А одного воспоминания о преследовавшем его кошмаре хватило, чтобы