А. Э. Алакшин

Московский роман

Санкт-Петербург ИД «Петрополис» 2012

Часть I

Глава 1

Москва с ходу накрыла Бахметова волной странных впечатлений и неодолимо горького осознания не­возможности даже не вернуть, а про­сто вспомнить незамутнённость ти­хого уюта души, не оставлявшую его настроем лет двадцать и вдруг про­сочившуюся куда-то сквозь стенки сердца, приготовив место вибра­циям сильной тревоги с намерением действовать — и действовать крайне жёстко. Прорастание нерва твердею­щей пустоты вряд ли закаливало ха­рактер, рождая грусть лишения про­стодушных и, без сомненья, самых важных надежд; тело, тем не менее, стало наполняться энергией собран­ности, а поступки — прагматикой реального целеполагания. Что-то

...чувствовал, что всё больше проваливается в Москву.

Серьезно в Бахметове изменилось, а что именно — было неясно,— раньше ему казалось, что неведомая сила фа­тальности, о которой он слишком часто стал думать, лишь короткими временами врывалась в его пережива­ния и душевные дела; в последние же недели он прямо кожей ощущал, как во внезапно сложившееся, почти аутическое состояние его отстраненности от всего проис­ходящего вокруг, стала ежеминутно и безостановочно вторгаться сама жизнь. Импульсы были неприятны, поскольку лишали места скудные остатки еще недавно привычного сердечного комфорта; с другой стороны, появилась и уверенность в видимой правоте действий. Одним словом, все это со стороны выглядело если не замороченностью или сумасшествием, то, по крайней мере, явно дурной путаницей. Как добровольный био­граф Сергея Александровича, замечу к месту, что уже проведенные им в Петербурге месяцы вывернули наи­знанку все его представления о смыслах — я чувствовал эти пертурбации даже по собственному стилю изложе­ния прежнего романа,— почти инфантильные розовые слюни переживаний волшебства надневского эфира сменились раздражённой метафизикой непонимания всего, что происходит в России; а затем и жаждой со­крушительных преобразований всего и всея с никуда не девшейся и уже пугающей неспособностью осмысления мотива раскрывающихся перед глазами картин новей­шей истории и желаний тех самых преобразований.