Видеть прекрасно изданную пустую книгу так же неприятно, как видеть пустого человека, пользующегося всеми материальными благами жизни.
Белинский В. Г.
О сестре дедушки — бабушке Анастасии (по-домашнему Тасико) я знаю только, что она была болезненная и очень набожная. После замужества старшей сестры она дала обет безбрачия (это совпадение кажется мне не случайным) и прожила жизнь монашкой в миру. По просьбе Тасико дедушка привез ей из Кутаиси швейную машину
Со складным столом и ножным приводом, на которой она научилась шить мережки, дорожки и узорные вставки, причем достигла в этом ремесле высокого совершенства. Вышитые ею покрывала, скатерти и салфетки можно было увидеть чуть ли не по всей Западной Грузии. Немало их сохранилось и в нашем доме, и хотя они порядком пообтрепались, в болезненно тонкой паутине узоров видны вкус и душевная хрупкость, свойства, которым одна настойчиво повторяемая деталь придает характер несколько экстатический: в центр всех композиций, а также каждого кружевного медальона, заключен крест, ставший как бы опознавательным знаком ее работ, ее клеймо^. Лучшие работы — ажурные, легкие как воздух накидки были подарены деревенской церкви, но, к сожалению, они не сохранились. В деревне к Тасико относились со смешанным чувством почтения и жалости — то ли святая, то ли юродивая, но считали провидицей и в трудные минуты жизни спрашивали совета.
Обдумывая непонятный поступок дедушки, одно время я склонялся к мысли, что и он решил воспользоваться удивительным даром сестры. Но если Тасико была для меня частью семейного предания, легендой, оставившей по себе недолговечный, истлевающий на глазах след, то дедушку я знал во плоти. Не думаю, чтобы этот реалист до мозга костей верил в какие-либо предсказания. Скорее он и здесь преследовал практическую цель — участием в смотринах надеялся разбудить в сестре уснувшую женственность, встряхнуть ее и вернуть интерес к жизни.
Впрочем, это рассуждение ненамного убедительнее отвергнутого; поступок дедушки так и остался для меня непонятным, загадочным, и я утешаюсь тем, что в этой-то загадочности и заключена его привлекательность.
В выдуманной истории легко избежать подобных за. труднений — в конце концов, можно обойти молчанием события, подоплека которых не ясна. Но как быть с действительными событиями, когда доподлинно известно, что дедушка повез свою набожную сестрицу на смотрины в Самтредию и там показал ей выходящих из церкви дочерей и племянницу Ипполитэ Чантладзе. Сестра с первого взгляда распознала суженую брата (что, к слову сказать, подтверждает ее репутацию) и долго с грустной улыбкой смотрела ей вслед.