О сестре дедушки — бабушке Анастасии (по-домашнему Тасико) я знаю только, что она была болезненная и очень набожная. После замужества старшей сестры она дала обет безбрачия (это совпадение кажется мне не слу­чайным) и прожила жизнь монашкой в миру. По просьбе Тасико дедушка привез ей из Кутаиси швейную машину

Со складным столом и ножным приводом, на которой она научилась шить мережки, дорожки и узорные вставки, причем достигла в этом ремесле высокого совершенства. Вышитые ею покрывала, скатерти и салфетки можно было увидеть чуть ли не по всей Западной Грузии. Немало их сохранилось и в нашем доме, и хотя они порядком пообтре­пались, в болезненно тонкой паутине узоров видны вкус и душевная хрупкость, свойства, которым одна настойчиво повторяемая деталь придает характер несколько экста­тический: в центр всех композиций, а также каждого кружевного медальона, заключен крест, ставший как бы опознавательным знаком ее работ, ее клеймо^. Лучшие работы — ажурные, легкие как воздух накидки были по­дарены деревенской церкви, но, к сожалению, они не со­хранились. В деревне к Тасико относились со смешанным чувством почтения и жалости — то ли святая, то ли юроди­вая, но считали провидицей и в трудные минуты жизни спрашивали совета.

Обдумывая непонятный поступок дедушки, одно время я склонялся к мысли, что и он решил воспользоваться удивительным даром сестры. Но если Тасико была для меня частью семейного предания, легендой, оставившей по себе недолговечный, истлевающий на глазах след, то де­душку я знал во плоти. Не думаю, чтобы этот реалист до мозга костей верил в какие-либо предсказания. Скорее он и здесь преследовал практическую цель — участием в смотринах надеялся разбудить в сестре уснувшую жен­ственность, встряхнуть ее и вернуть интерес к жизни.

Впрочем, это рассуждение ненамного убедительнее от­вергнутого; поступок дедушки так и остался для меня не­понятным, загадочным, и я утешаюсь тем, что в этой-то за­гадочности и заключена его привлекательность.

В выдуманной истории легко избежать подобных за. труднений — в конце концов, можно обойти молчанием со­бытия, подоплека которых не ясна. Но как быть с действи­тельными событиями, когда доподлинно известно, что де­душка повез свою набожную сестрицу на смотрины в Самтредию и там показал ей выходящих из церкви дочерей и племянницу Ипполитэ Чантладзе. Сестра с первого взгляда распознала суженую брата (что, к слову сказать, подтверждает ее репутацию) и долго с грустной улыбкой смотрела ей вслед.