Александр Эбаноидзе

Роман и Вниз и Вверх

Чтобы по бледным заревам искусства Узнали жизни гибельный пожар.

А. Блок

Необходимое предисловие

Автор публикуемых записок — Отар Дзидзигури, писатель и драматург, оказавший заметное влияние на новейшую грузинскую прозу

Он умер в родной деревне в Верхней Имеретии и там же был похоронен, на деревенском кладбище, в тени вековых дубов.

Оставшиеся бумаги (по свидетельству очевидцев, в по­следние месяцы писатель ежедневно работал) были пере­даны родственниками друзьям писателя, принимавшим участие в похоронах.

Поскольку текст никак не был озаглавлен, нами пред­ложено название книги, ее деление на главы, а также эпи­граф, позаимствованный из записок на полях рукописи.

Надо ли говорить о том, как много выиграла бы книга, будь у ее автора возможность еще раз вернуться к рукописи. Но такой возможности нет.

Нам же в утешение

Тетя Ивлита просила хлеб принести,— говорит он, обтирая руки о штаны.

Л в мешке что?

Не знаю. Отец с Натой положили чего-то...— Под­ходит сзади и, перегнувшись, заглядывает мне в лицо.— Ну как ты?

— Ничего,— смотрю мимо него на ласточек и далекую белую гряду.

— У меня сегодня отгул. Хочешь,

Однообразная работа не мешает думать.

Опять вспоминаю, как три дня назад нагрянули гости.

Я только вернулся из виноградника, доплелся до дома, дотащил свою левую ногу. Тетушка Ивлита заахала, при­несла таз с водой, присела на корточки и ноги мне моет, ласково и несмело поглядывает снизу и приговаривает что-то жалкое. И вот открывается

Я наотрез отказался: дескать, все еще невнятно говорю, речь не восстановилась после инсульта, да и смотреть на скошенную параличом рожу мало удовольствия. Но от­биться от Алеко не так-то просто: он между тем наладил диктофон, дал знак оператору — сутулому парнишке, при­строившемуся возле смазливой десантницы.

И

«Мне-то, надеюсь, ты не запретишь?!» — раздраженно взъерошилась она.

«Конечно нет. Просто интересно, что вы можете ска­зать. По существу...»

Третий день этот разговор не идет из головы. Еще один симптом выздоровления?.. Если занозу не удавалось

На верхний этаж ведет каменная лестница без перил; с годами ступени стерлись. Резные балясины веранды мес­тами прогнили и выпали.

А в комнатах пахнет сухими травами и лампадным маслом. На окнах занавески ручной работы; в сумрачной зале, на старинном столе для игры в нарды стоит музыкаль­ная шкатулка. На стенах увеличенные фотографии в чер­ных рамках. Это мои предки. Сколько раз ночами я про­сыпался и смотрел в поскрипывающий потолок, потрево­женный

Рядилась иначе — неподалеку от железной дороги, между прокопченными купеческими складами он столкнулся с не­ким Ипполитэ Чантладзе; этот Ипполитэ работал у вино­торговца Чкадуа грузчиком, мойщиком тары, а также дегу­статором, а посему каждый вечер возвращался домой ис­полненный щемящей грусти и сильных,

А потом был домишко в глубине двора — на высоких сваях, под тесовой крышей, с его духом веселой бедности, не замечающей ни тесноты, ни сырого холода, не обращаю­щей внимания на эти мелочи, такие ничтожные по сравне­нию с радостью встречи, с праздником знакомства, всем обрядом гостевания и проводов, всегда одинаковым и не­изменно новым; ведь гости так разнообразны, в особенности дальние, как этот худой