Книга всегда была для меня советницей, утешительницей, красноречивой и спокойной, и я не хотела исчерпать ее благ, храня их для наиболее важных случаев.
Жорж Санд
Таня немного опоздала; долговязая Витькина фигура виднелась издалека. Притулившись под крышей автобусной остановки, он старательно дымил сигаретой. Таня подбежала, огляделась — Соколова нигде не видно, значит, никто не заметит, кто кому передает негативы.
— Привет, Витька.
— Привет, — буркнул он.
— Держи, — она быстро сунула пленки ему в руку.
— Это что?
— Негативы.
— Он не уйдет? — забеспокоилась Таня.
— Нет. Снег глубокий, он может бежать только по дороге, а по дороге и машина пройдет. Даже если свернет — гам ребята тоже не дураки побегать. Они его в крайнем случае в лес загонят, где нам все тропинки знакомы. Дурак, — фыркнул Михаил. — Нашел куда от нас бежать — в Ясенево.
— Миш, по-моему, он неспроста так рванул.
Соколов
Соколов вернулся страшно недовольный, плюхнулся на диван, закурил, кинул сигареты Тане. Прощупывая обстановку, она спросила:
— Витька ушел, что ли?
— Да нет, — поморщился он. — Взяли его. Но все выглядит несколько хуже, чем я предполагал. Мне в голову не приходило, что в нашей среде столько неосторожных людей. Ладно, это мелочи. У тебя что-нибудь новенькое есть?
Вначале
Таня задумалась, вспоминая, как вела себя мать в обострении.
— Ну, это возбужденное состояние, резкие перемены настроения, плохой сон и аппетит, затем начинаются галлюцинации... — Она замолчала, оборвав себя на полуфразе.
— Тань, все признаки налицо, так? — весело
Таню осенило:
— Слушай, у нас в группе есть такой — Лешка Акимов. Так именно он без всякого повода начал орать на весь институт, что я спятила! Всем сообщил, что у меня больна мама и у меня тот же диагноз. Живет он где-то здесь, в Ясеневе, в двух шагах отсюда.
Соколов нахмурился:
— Опять
— Так. Это на ночь. А утром?
— У тебя есть место, где ты могла бы спрятаться на несколько дней? Чтобы об этом вообще никто не знал и не увидел тебя.
— Если только на дачу уехать. Дачный поселок маленький, и сейчас там никто не живет — зима все-таки.
— А сторож?
— Там нет сторожа.
— Вроде бы у меня дома нет ничего подозрительного, — сказала Таня и осеклась, вспомнив про фотографии. Слава Богу, что в квартире поддерживался любимый Сашкой полумрак, поэтому Соколов не заметил, как Таня изменилась в лице. — Давай я Васину позвоню, — поспешно сказала она.
План Соколова начал осуществляться. Разговаривая с Васиным, она откровенно злорадствовала — попались, голубчики. От ясеневских не уйдешь,
Но делать нечего, если взялась — надо выполнять. Тяжело вздохнув, Таня принялась приводить дачу в пригод
Ный для жизни вид. Она не стала убираться везде, ограничившись одной комнатой и кухней. В комнате поставила камин, перетащила туда же старенький черно-белый теле-визор, застелила скрипучую кровать чистым бельем, привезенным из дома, накидала сверху одеял — чтобы во сне в ледышку не превратиться. Сбегала к колодцу
Не может быть, чтобы ее нашли так быстро, успокаивала себя Таня. Страх заполз в каждую клеточку, голова кружилась, руки и ноги мгновенно стали ледяными. Может быть, это ребята Соколова? Может, они решили для надежности забраться именно на ее дачу? С них станется... И пришли ночью, чтобы никто не засек. Таня понимала, что не успокоится, пока своими глазами не убедится: либо она одна на даче, либо это ребята Соколова. Надо было подняться, зажечь везде свет, пройти по комнатам,
Она слабо покачала головой и, когда он выпустил ее, едва не упала.
— О Господи, то орет как резаная, то в обмороки падает...
Подняв ее на руки, положил на кровать.
— Ты... живой?
— Как видишь