Саша сидел, опустив глаза. Вот это да... Вот это при

Каз... Кто бы мот подумать, что Маронко на такое способен?! Пожалуй, Саша только теперь понял, почему Ученого очень многие боялись. Даже Хромой его здорово опасался. Вовсе не из-за той военной силы, которой он располагал, а из-за того, что он мог отдать фанатично преданным ему боевикам любой, самый дикий, приказ.

В обычное время он сурово сдерживал все звериные инстинкты своих подчиненных. Его политика была жесткой, но без крайностей — ничего особо пугающего, мытищинская группировка славилась куда более зверскими выходками. А выходит, один Саша не знал, что он далеко не всегда против жестокости и садизма. Видимо, остальные знали, что Ученый способен в любую минуту снять все ограничения, «спустить с цепи», и тогда его фанатики слепо и без рассуждений разорвут в клочья любого указанного им человека. И все боялись, что могут стать коронным блюдом на этом пире крови...

За себя Саша переживал мало, он смог бы выполнить любой приказ. А его люди? Он скосил глаза. Мишка сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и что-то писал в блокноте с отсутствующим видом. Мишку после экзамена на кровь таким приказом не проймешь. Саша вспомнил, что Мишка рассказывал... Поскольку на его совести уже одна жизнь была, Мишка на убийство шел гораздо спокойнее Саши.' А все пошло не по плану... Мужичок, убираемый одновременно с судьей Муравичсм, просек дурной поворот Событий и, когда Мишка привел его к заранее выкопанной яме, начал сопротивляться. У Мишки был «макар», но машинально он схватился за более привычное оружие — за нож. Своей жертве он нанес только один удар — выпустил кишки. Мужик успел отползти на два десятка метров и затих. Мишка за ноги дотащил его до ямы, скинул, не проверяя, жив он или мертв, облил бензином и поджег... Он был жив; услышав его жуткий вопль, Мишка едва не спя-тил. И после злого напрочь потерял всякую чувствительность, до его сознания акты садизма просто не доходили.