Таня кивнула. До нее только начало доходить, что он не умер, что жизнь не кончена, что мечты не разрушены, что все еще будет очень хорошо... А все, что произошло за последние дни, — всего лишь кошмарный сон, который уже закончился.

— Сашка... — Она всхлипнула, на глаза навернулись слезы. — Ты последний негодяй. Неужели не мог предупредить?

— Мог. Намеренно не предупредил. Иначе ты не смогла бы так достоверно сыграть свою роль, — улыбнулся он.

— Боже мой, ты жив... Я даже боюсь верить.

Он усмехнулся, подошел, сел рядом с ней на кровать, стянул перчатки. Таня закрыла глаза, прижалась щекой к его ладони — теплой, твердой, знакомой до каждой черточки.

— По твоей милости меня все знакомые и родные ненормальной считают.

— Тебя это расстраивает? А я-то всегда думал, что тебя волнует только мое мнение.

— Это, конечно, так...

Как же он умел целоваться! Таня затаила дыхание, на миг забыв о том, что они находятся на даче, что вот-вот начнется разборка...

— Таня, мне пора ехать. Я должен уйти до того, как здесь кто-нибудь появится. И фотографии я заберу с собой.

— И что ты с ними сделаешь?

— Сожгу, естественно. А зачем тебе снимки, если есть оригинал?

Потянувшись, Таня вытащила из-под кровати сумку, достала пакет со снимками, отдала ему. Кинув быстрый взгляд в сторону окна и убедившись, что плотные шторы надежно защищают их от наблюдателей снаружи, Сашка сунул пакет за пазуху.

— Обещай, что больше ты таких глупостей делать не станешь.

— Хорошо, я буду послушной девочкой, — смеясь, ответила Таня.

Он опять склонился к ее лицу, целуя. Его пальцы ласково гладили ее плечи, шею... Вот он коснулся мочки правого уха, потом — левого, осторожно ущипнул. Прикосновения стали более сильными, будто он хотел нащупать кончиками пальцев что-то под кожей. Слегка удивленная Таня открыла глаза... и в ту же секунду все поняла. Она дернулась, но поздно... Сильные пальцы нашли то, что искали — пульсирующую под тонкой кожей сонную артерию, — сомкнулись на горле стальной хваткой...