— Когда же ты спишь?

— А в ожидании вызова. Телефон стоит у постели, и собираюсь я по-военному, в сорок пять секунд.

Тане стало смешно, такой детски наивной выглядела его серьезность. Поставив локти на стол, она положила подбородок на сплетенные пальцы и с улыбкой умудренной жизнью женщины поинтересовалась:

— Саш, скажи по-честному: у тебя женщины были?

Он не поперхнулся чаем, не покраснел, не удивился

Нескромному вопросу. Он взглянул на нее, распахнув чистые ореховые глаза с длинными загнутыми ресницами, и доверительным тоном спросил:

— У меня так хорошо получается прикидываться невинным?

Определенно Тане везло на его смех — он засмеялся второй раз за вечер. Улыбка была очень ему к лицу, и смеяться он умел открыто.

— Ты не смущаешься откровенных разговоров?

— Нет, — он покачал головой, — я их люблю. Особенно с противоположным полом. В таких случаях главное — побольше нахальства. Если мне задают «неприличный» вопрос, я отвечаю с таким видом, будто меня спросили, какие сигареты я предпочитаю. По принципу: не стоит стесняться естественных вещей. А далее возможны два варианта: либо моя собеседница шокирована моей незакомплексованностью, обзывает меня пошляком — и я делаю так, что она выглядит отсталой дурой, либо разговор продолжается к обоюдному удовольствию.

— В общем, в любом случае ты остаешься на высоте.

— Совершенно верно. Я могу, не краснея, ответить на любой вопрос. Как сказала одна медсестра, я циничен, как настоящий медик.

— Тогда ответь на мой вопрос.

Он удивленно приподнял брови.