— Она совсем не на ходу? — поинтересовался он у лейтенанта. — Повреждений вроде не видно.

— Радиатор пробит — со «Скорой» «поцеловались». Хорошо еще зима — снег смягчил удар, когда машина в кювет ушла.

— Я смотрю, хозяин даже без синяков.

— Какое там! Это пассажир невредим, а водителю сейчас башку в «Скорой» ремонтируют. Вот ведь как: сначала

Врачам под зад наподдали, а теперь помощь от них принимают.

Подошел Юрка, ему тоже стало интересно, что за авария. Глазом знатока глянул на тормозной путь «Волги», покачал головой:

— Пить меньше надо.

Из «Скорой» выбрался еще один гаишник, зажав в одной руке планшет, а другой придерживая автомат, ремень которого был перекинут через правое плечо. Этого Алексей для себя сразу окрестил Фрицем: его невозмутимая, скульптурно правильная физиономия, сжатые в линию губы и довольно-таки тяжелый подбородок великолепно смотрелись бы под козырьком высокой черной эсэсовской фуражки, а белесые брови и ресницы, характер-ные для блондинов, наводили на мысль об «арийском происхождении».

Фриц подошел к Усачеву, пристегнул планшет на ремень.

— Показания я снял, сейчас его доктора в порядок приведут, и можно ехать.

Усачев кивнул. Юрка спросил у Алексея:

— Обе машины на буксир надо брать?

— Я так понял, что одну. «Скорая» вроде как пострадавшая и на ходу...

Отвлекшись за разговором и повернувшись спиной к машинам — и к ветру, — оба водителя совершенно не обратили внимания на то, что из придорожных сугробов бесшумно вынырнули четыре фигуры в белых десантных маскхалатах, скользнули вдоль машин. Практически одновременно приоткрылись дверцы обеих кабин, и в образовавшиеся щели вместе с морозным воздухом ворвались струи едкого газа, а затем дверцы были плотно прикрыты.

Все это произошло так быстро, что экипажи обеих кабин не успели даже подать какой-либо знак водителям. Володька. повернувшийся на звук открываемой дверцы, только почувствовал, как из глаз ручьем хлынули слезы, легкие обожгло ядовитой смесью, а горло свело судорожным спазмом...