А эта женщина, Евгения... Саша был почти влюблен в нее, но после первой же ночи, когда наутро он узнал правду, увлечение сменилось ненавистью. Пожалуй, именно она во многом определила его отношение к женщинам — он перестал видеть людей в созданиях противоположного пола, постоянно ожидая от них подлости. И это мнение еще более укрепилось, когда Евгения на одной из вечеринок, сильно перебрав спиртного, при всех высказала свое мнение о мужских достоинствах Маронко, едва не плюнув ему в глаза. Саша тогда ударил женщину. Он влепил ей звонкую пощечину, жестко сказав: «Заткнись, дрянь». Она скандалила, порывалась выцарапать глаза мальчишке, «проданному с потрохами за символическую цену», ее увели спать... Через две недели она приползла сама — просить прощения. И, хотя Саша сделал вид, что простил, Евгения была обречена.

О криминале в то время Саша еще только подумывал. И решился он, уже держа в руках свидетельство о смерти

Своей младшей сестры. Ему больше не о ком было беспокоиться, он остался один, никто бы не страдал, если бы он рано погиб, а в криминале такое случается сплошь и рядом, никто бы не бедствовал, окажись он в тюрьме... Ему больше нечего было терять.

Его путь в криминале тоже не был гладким и легким. Младший приемыш Маронко казался всем таким уверенным в себе, таким непобедимым, и только он сам да Мишка Соколов знали, что стояло за этой видимостью. Он всегда появлялся на людях с гордо поднятой головой. Его решения были мгновенны и безошибочны, он поражал своим талантом, обещая стать в буквальном смысле слова гениальным преступником. Его узнала вся Москва, в Организации давно забыли, что когда-то он был шефским помойным «щенком»...

За полтора года, которые Валера проработал под его началом, Саша не изменился ни на йоту, Казалось, что он родился Кровавым Цезарем. И тем сильнее был у Валеры шок от его откровений.

* * *

...В Воронеж бригада Цезаря прибыла ранним утром. Остановились они не в гостинице — Маронко через посредника заказал им квартиру на несколько дней. Конечно, в малогабаритной трехкомнатной квартирке шестерым здоровым мужикам было тесновато, но теснота — это не смертельно.