Ченными рогами и чуть не ломали друг другу шеи за право продления рода, а овечки, ради которых разгоралась схватка, не поднимая глаз покорно и скромно щипали траву, и было в этой покорности, в настороженно-выжи­дающем наклоне овечьих голов что-то самочье — вернее, извечно женское; одинокий осел с засиженной слепнями раной на спине оглашал горы тоскливым воплем — един­ственный звук, выдававший присутствие стада в долине, в ответ на который опрятная нетель вскидывала короткорогую голову и с укором мыкала, точно говорила: «Ну чего ты орешь?..»

Медленно догорал закат, окрашивая стадо в рыжий цвет, и приходила ночь: теперь стадо вздыхало и топталось за плетеными стенами и ветхозаветный запах стойбища легко проникал сквозь прутья и ворочался в хижине. Небо усыпали звезды. В свете звезд стадо в загоне становилось синим и между синими спинами белой горой возвышался вол-великан — неподвижный, безучастный, грустный. Зем­ля спала, объятая размеренным монотонным звоном, и не верилось, что звон этот исходит не с небес, а от невидимых в траве сверчков и кузнечиков.

А поутру снова знобяще свежее ощущение горной прохлады; с ним странным образом гармонировал безжиз­ненно-пресный запах остывшей золы в очаге, и выгребае­мых из-под нее тлеющих угольков, и дым костра, на кото­ром жарились нежные луговые шампиньоны — жемчужнобелые, с шелковистым исподом цвета какао. Густой, до горечи сладкий дикий мед в миске, крупная, чуть под­сохшая земляника, перепелиные яйца из Иузовых тайни­ков, козье молоко. Иногда нам присылали с фермы свежие хинкали и сыр.

Так мы жили в Большой зеленой долине.

День венчало шествие стада на водопой: грузной трус­цой, екая селезенкой, спешили под гору бычки и нетели, ослы, козы и овцы, а над всеми на спине белого вола вос­седал голый до пояса погонщик. На дне ложбины, в волглой тени орешника и желтой одури сочился ключ и бежал ру­чей, перегороженный запрудой. Испятнанное бликами стадо толкалось у запруды; жарко вздыхая, пыхтя и роняя тягучую слюну, бычки и нетели оттискивали друг друга, а чуть повыше, ближе к источнику, пили воду мы с воломвеликаном, и самые смышленые из стада с трудом выбира­лись из толкучки, нерешительно присоседивались к нам, и, слышно глотая, цедили сквозь губы, дули на воду, и удов­