В одном из двориков Алеко остановился, озираясь и припоминая; тут же на уровне наших колен стукнула фор­точка в окне и черноволосая женщина с темными кругами у глаз спросила тревожпо:

— Кого вы ищете?

— Спасибо, я уже нашел,— ответил Алеко и, показав мне вправо, шагнул в очередной закоулочек.

Это был тупик, аппендикс, слепая кишка. Он никуда не вел. Из него не было выхода. Назвать двориком крошечное пространство между низкими стенами было бы неверно. Под крышей, если б его перекрыли, оно не могло бы назы­ваться даже прихожей; разве что тамбуром — таковы были его размеры. Мы протиснулись по этому тамбуру вправо от дворика, где в полуподвальном окне рядом с красивым и несчастным женским лицом появилось второе — девичье, такое же красивое и почти такое же несчастное.

— Кажется, здесь,— сказал Алеко, останавливаясь пе­ред хлипкой дверью. Он огляделся по сторонам, повторил тверже: — Да, здесь,— и постучал.

— Ломись! ~7 откликнулись из-за двери.— Не за­перто.

Алеко посмотрел на меня с тайным удовлетворением, как фокусник, успешно начавший представление.

Мы вошли и оказались в помещении вполне соответст­вовавшем понятию «карточный домик». Все здесь было сколочено наспех и временно; кушетка, стол, табуретки, полка; свисающую с потолка лампочку прикрывал бумаж­ный абажур на самодельном каркасе. Все легонькое, сухое, из фанеры, брусочков и планок, горючее для трехминутно­го пожара. Безбытность. Где-нибудь в Кампучии или во Вьетнаме она, возможно, не бросилась бы в глаза: там испо­кон веку живут без мебели, в домах и впрямь смахивающих на карточные; но мы, грузины, обременены бытом, сверх меры отягощены им: капитальный дом, гараж (предпочти­тельно в скале), неподъемная мебель на массивных ногах, продукты и вино в погребах и больших холодильниках (не я ли рыл подвал под томатные подливы!), усталая, раскрас­невшаяся хозяйка у плиты и стареющая незамужняя при­живалка и помощница — обе с прилипшими ко лбу прядя­ми и капельками пота над губой: классическая картина благополучной семьи. Идиллия...

Не знаю, была ли безбытность жилища принципиальной для ее обитателя, но несомненно, что он не тяготился ею.

Когда мы вошли, он лежал на кушетке под какой-то ве­тошью и приподнялся без особого энтузиазма.

— А, Алеко, здорово!

— Здравствуй, Вадим! -— Алеко шагнул к кушетке и протянул руку.

— Кого это ты привел?

Алеко назвал меня, воздержавшись от обычных про­странных характеристик, и в свою очередь спросил: