— Я себе иначе все это представлял,— проговорил он.— Но раз так, ты уж постарайся. Сделай девушку по всем правилам, чтоб посмотреть было приятно — я ведь в самом деле площадь хочу украсить, а не что-ни­будь...

— Об этом не беспокойтесь! — осклабился я.— Я сде­лаю вам такую девушку, что в нее половина деревни влю­бится. От туристов отбоя не будет, турбазу придется строить.

— А корзину ей нельзя в руки сунуть? — не оценив моего юмора, спросил Симон.

— Какую корзину? — не сразу понял я.

— Плетушку для винограда или для чая.

— Детали прояснятся во время работы, дядя Симон. Но я учту ваши пожелания.

— Да. Тебе видней! — сдаваясь, вздохнул Симон и вы­шел ко мне из-за стола.— Нуца так Нуца. Когда начнешь работать?

— Как только устрою мастерскую.

— С богом. Только не вздумай голую девку на площа ди поставить. Знаешь наших мальчишек — сам здесь вы рос.

После этого мы обсудили деловые вопросы: рабочее мес­то, необходимые материалы и так далее. Узнав о моем ре­шении переделать под мастерскую хлев, Симон пообещал прислать плотника. Моей натурщице, сколько бы ей ни пришлось стоять, он согласился выписать десять трудо­дней, а мне со следующего дня назначил паек: хлеб из тонэ, головка сыра и кувшин вина.

— Не обижайся. У художников это, наверное, не при­нято, а мы мастеру всегда подносим — таков обычай. А лобио пусть тебе Теброне варит! — смеясь добавил он.

Я не стал возражать, попрощался и ушел.

На лестнице правления мне встретился Пармен Два Кувшина. Он недовольно посмотрел на меня из-под кусти­стых бровей и, в точности как утром у родника, рявкнул:

— Ты чего тут разгуливаешь?!

— Да вот к Сймону заходил.

Я спустился в сквер и сел на скамейку под деревом. «Что ж...— сказал я сбежавшимся отовсюду взволнован­ным корреспондентам.— Несмотря на некоторые разногла­сия, беседа прошла в атмосфере взаимопонимания и друж­бы. Интересно, как обстоят дела у бабушки?»