— То, что ты сделал, тебе не отмолить никогда,— совершенно неожиданно для меня заговорила Кротова — мужчины в комнате продолжали молчать.— Если такого фраера, как ты, распилить на куски и продать всё вместе с дерьмом по цене золота, будет меньше, чем мы потеряли из-за твоих идиотских вы­ходок. Ты кинул очень многих людей, которые вло­жили серьёзные деньги в организацию дела.

Я тяжело вздохнул — конечно, я понимал, что ус­лышу стандартные слова обвинений, но комизм их асо­циальных мотивов едва ли не смешил меня, хотя мне было совсем не до смеха. А, может быть, мотивов соци­альных — шедевры Тихомирова могли попасть на глаза людям (вряд ли многим, поскольку коллекция всё же находилась в розыске) и поспособствать рождению в чьих-то сердцах новых чувств прекрасного. Вся эта мыслительная чушь была, наверное, неосознанно вы­строенной стеной защитной компенсации перед угро­зой грядущего приговора. Кротова замолчала для боль­шей убедительности, а я вдруг поймал себя на мысли, что Клод в «Калипсо» не более, чем функционер. Но чем же тогда Кротова брала его и всё «Калипсо»?

— Ты решил свои задачи и замазал себя по уши,— зазвучал опять негромкий голос Кротовой.— Убить тебя для нас легче всего, но кто вернёт наши бабки? Ты крупно попал и теперь должен.

Я опять тяжело вздохнул о том, что почти весь гонорар за поиск коллекции Тихомирова остался в Мальорке и зальцбургских пивных. Воспоминания о совсем недавних праздных вечерах под мелодику моцартовских концертов и вальсов всех Штраусов на­валились на ритм отпускаемых Кротовой слов, и я не сразу понял смысл её длинной фразы.

. комизм их асоциальных мотивов едва ли не смешил меня.

— Работать на вас? — изумлённо выдохнул я, пы­таясь сообразить, не ослышался ли в чём.

— Тебе ничего не остаётся, как отработать хотя бы часть потерянного нами.