Часа два мы возились, прочищая и смазывая старин­ный механизм — застрявший в дверях осколок начала века. Наконец он исправно и вкусно щелкнул за мной, и я остался один в маленькой комнате с зарешеченным окном.

— Сиди, голубь, в голубятне, теперь далеко не уле­тишь...

Я слышал, как Чико с бабушкой препирались, кому хранить ключ от двери.

— Молчи, сосунок! В моем доме не то что тебе, папаше твоему распоряжаться не позволю!

— А если ты его выпустишь?

— Вот балда! И чему тебя в институте учат? Выпу­стить хотела бы, давно бы сумела.

Похоже, Чико вынужден был уступить.

Погодя он подошел к дверям и спросил в замочную скважину:

— Арестованный, не желаете по-маленькому?

Безо всякой злости, единственно чтобы соответствовать ситуации, я лягнул дверь ногой.

— Во дает! — крикнул Чико.— Ты хоть в своем доме дверей не ломай!

В комнате почти не было мебели: коренастый комод с ручками в виде колокольчиков, скрипучая тахта и два старинных стула с высокими резными спинками и мягкими сиденьями, из которых лезла вата. Я выдвинул ящики комода — в них лежало выглаженное постельное белье. Для кого бабушка держит столько белья? По старой па­мяти...

Я присел на тахту. Что теперь делать? Фу-у, что же делать? Не было ни возмущения, ни злости, ни хитро­умных планов. Ничего-ничегошеньки. Я был пуст, как вы­мытая и насухо вытертая стеклянная банка. «Река,— вспо­минал я.— Туман... Кобыла... Надо же — стреноженная ко­была оказалась... Бабушка... Река...»

«Нуца,— думал я.— Торнике. Они чем-то похожи,

Нуца и Торнике. Что-то у них есть общее... Бесарион по-своему прав. И я прав. Мы оба правы — каждый посвоему. И бабушка по-своему права. И Чико. И Бондо Цверава. Только Апрасион никак не прав. А Нуца?.. Сколь­ко ночей я не спал? Когда в окно лазил — раз. У Апрасиона недоспал — два. Прошлую ночь глаз не сомкнул. Лихо!.. То-то у меня все теперь правы. Какая глупая, смешная история! Неужели возможна такая непреодолимая глу­пость? Нет, здесь что-то другое...»

Чико был чрезвычайно доволен своей ролью. Не нахо­дил себе места. То и дело подходил к дверям и спрашивал:

— Арестованный, не желаете воды?

— Арестованный, нет ли претензий?

Наконец он обошел вокруг дома и через затянутое сеткой окно сообщил, что ему надо сбегать к отцу доложить обстановку.

— Не скучай, я скоро вернусь.

— Можешь не возвращаться. Никуда я не денусь. Сил нету.