— Нуца! Ты? — с чувством облегчения и некоторого разочарования воскликнул я.

— Я! — кивнула она и моргнула черными глазками.

— Дочка Бесо Ниорадзе! Точно?

— Точно! — она еще раз кивнула улыбаясь.

— Ну ты и выросла!.. Ни за что на свете не узнал бы тебя. Сколько тебе лет теперь?

— Семнадцать...

— Кхм, да...— поперхнулся я.— Ты очень выросла. Изменилась. Школу окончила?

— Да. В этом году окончила.

— Сдавать никуда не едешь?

Она с улыбкой покачала головой.

— Почему? — спросил я, заражаясь ее улыбкой.

— Отец не велел. Да я и сама не рвусь.

— Что так?

— Мне и здесь хорошо.

После некоторого разочарования, вызванного тем, что лесная незнакомка оказалась всего-навсего дочкой нашего соседа, небезызвестного в округе Бесо Ниорадзе, я снова внимательно взглянул на нее. Ну да, это была она — темнокожая, как мулатка, Нинуца. Только за четыре года, что я не был в деревне, она... Впрочем, у меня будет вре­мя описать ее подробнее. А тогда, на ежевичной поляне, мои первые наблюдения выразились в следующих сло­вах:

— Да-а! Бесо Ниорадзе не проведешь!.. Попятно, по­чему он тебя под крылышком держит,— я покачал головой и, смеясь, подмигнул Нуце.— Как он, кстати? Жив, здоров?

— Спасибо. На здоровье не жалуется.

— А мама?

— Тоже ничего. Спасибо... А как вы живете?

— Да как...— с грустью в голосе вздохнул я, довольный тем, что Нуца обратилась ко мне на «вы».— Живу: работа, работа, работа до седьмого пота. Приехал вот в родную де­ревню отдохнуть, но куда там! Работать надо, Ладо! Рабо­тать! Такова жизнь художника, милая Нуца...