Теперь передо мной маячила угроза работать на них.

Шло и через часа полтора дворик погрузился в суме­речный мрак — джип уехал, на несколько минут при­езжал «Ауди» и тоже исчез. Сотовый телефон у меня при обыске отобрали, но остались часы на руках, а в заднем кармане — на время забытый мной конверт с гонораром за победу в деле. Время тянулось беско­нечно медленно, хотя я и привык не ощущать его здесь и сейчас. Я освободил свой ум от всех его проявлений в надежде спонтанно найти правильное решение; и, че­рез несколько минут ментальной пустоты, вдруг перед глазами всплыла, наконец, цельная картина происхо­дящего со мной. Я стал заложником ситуации крими­нальных отношений между их объектами и субъек­тами; я честно выполнил свой долг и получил за ус­луги приличный гонорар; обстоятельства втягивают меня на крайне скользкую дорогу службы бандитам; я никогда не смогу работать не по совести (пусть даже и за пресловутые два процента); обессиленное государ­ство в лице милиции и даже закона мне ничем не помо­жет, и я должен во всём положиться только на себя; из всех зол мне придётся выбирать меньшее и, увы, тоже в сфере криминальных или полукриминальных отноше­ний. Самым горьким выводом оказывалась невозмож­ность далее вести более-менее независимую практику. Я не ребёнок и давно предполагал, что в моей профес­сии придётся рано или поздно делать выбор между свободой совести и запятнанной репутацией,— го­дами я радовался, что оттягивается момент, в который смогу просто бросить работу; но, когда он наступил, стала понятна степень сложности свалившегося на го­лову выбора,— профессию, оказалось, бросить нельзя; бездействовать было смерти подобно, поскольку опас­ности подвергался близкий мне человек; да стоит ли, вообще, перечислять этот длинный ряд провалов са­мого смысла для человека, старавшегося жить по воз­можности честно? Привет Горбачёву, поклон Ельцину! С бандитами я вообще дел никаких иметь не хотел — значит нужно было действовать. Обойдя в полутьме все пыльные углы полуподвала, я решил было тараба­нить кулаками в дверь, чтобы оптимизировать ситуа­цию и далее выбираться отсюда по обстоятельствам. На всякий случай прежде решил проверить прочность крепления металлической сетки — после того, как мой палец нашёл аккуратную выемку между решёткой и стеной, я примерился к ней узким стальным прутом, помалу растаскивая пространство зазора; затем взял ствол арматуры и, через минут пять, аккуратно снял решётку с глазниц каземата. Высунув голову в проём, я втянул в себя вечерний влажный запах и прислу­шался к звукам внешнего мира. Никакого движения в дворике не было, а на втором этаже корпуса горел не­яркий свет. Проём был невелик, но мне ничего не оста­валось, как пробовать лезть в него наружу. Подставив под карбюратор тяжеленную болванку формы подшип­ника, я стал медленно выползать из камеры — проце­дура эта заняла минуты три и стоила мне царапин на груди, правом локте и слегка порванной рубашки. Ока­завшись на свободе, я перелез через двухметровый за­бор и быстро пошёл в сторону «Чкаловской». Моё ис­чезновение могло обнаружиться утром, а могло и через пять минут — нужно было спешить. Остановив первую же встреченную мной проезжавшую машину, я попро­сил через открывшееся окно довезти меня до Садовой, назвав такую сумму проезда, что водитель без лиш­них слов распахнул настежь дверь. После десяти ми­нут гонки по пустеющим улицам, я уже звонил в дверь