Больше пяти лет Лика ждала Вадима, жила им и для него: обдумывала и писала ему письма, собирала посылки, наполняя маленький ящичек не только калориями и вита­минами, но и запахами свободы, пересыпая содержимое чебрецом и дикой мятой или умещая в уголочке букетик февральских фиалок с комочками земли на корешках. Она разыскивала книжные новинки, вырезала из газет статьи и подробно пересказывала в письмах фильмы, виденные на просмотрах. Первая же картина, в которой Лика снялась у знаменитого режиссера, принесла ей известность, но она не гнушалась работой ни на радио, ни в учебной программе

Телевидения, ни Снегурочкой на новогодней елке, только бы скопить немного денег к возвращению Вадима и помочь ему на первых порах. Рассчитывать на помощь родных не приходилось не только потому, что родные были в отчаянии от ее переписки с заключенным: мать, це­ной здоровья поставившая на ноги троих детей, едва своди­ла концы с концами и сама рассчитывала на их помощь. С квартирой Лике повезло: сравнительно недорого она ку­пила две комнаты у старой армянки, доживавшей свой век на первом этаже роскошного некогда особняка. Старуха просила присматривать за ней, намекая на какое-то воз­награждение; Лика воспринимала намек в отвлеченном, религиозном смысле и была очень удивлена, когда полу­чила по завещанию несколько антикварных безделушек, превосходивших стоимость купленных ею комнат.

Из поездок по киноэкспедициям, из толкотни на сту­дии и в театре, среди разбитной публики, падкой на жен­скую красоту, Лика вышла такой же чистой, какой я увидел ее на первом курсе театрального: ни пятнышка, ни пы­линки не внесла она в свой дом, не осквернила фаты.

Но и Вадим оказался ей под стать: отлученный от поп­рища, он всецело ушел в семью. Он цеплялся за быт, как матрос потопленного корабля за обломок мачты: своими руками выгородил службы, оштукатурил стены, подвел сантехнику, наладил целый кухонный комбайн, гудящий, свистящий и мигающий: Лика поначалу только за голову хваталась. Особенно трогательным было устройство, появившееся с рождением первенца: в пеленки к малышу что-то такое заворачивалось и стоило пеленкам намокнуть, как раздавался мелодичный звонок: остальное было делом стиральной машины, купленной за бесценок и приведенной в боевую готовность. Высоченные потолки в комнатах навели Вадима на мысль об антресолях; с годами, когда дети пошли в школу, этот сложный инженерный проект был осуществлен, а между переборками устроен целый спортивный комплекс. Словом, строительству не было кон­ца, как будто его прекращение грозило катастрофой.