Гелати, Ошки — знаменитые образцы грузинской средневе­ковой архитектуры.

Ревянные лопаты и велели лезть на крыши — взрослым туда пути заказаны, черепица не выдержит; дети весело сбрасывают снег и прыгают в накиданные сугробы... Кон­цовкой миниатюры, видимо особенно нравившейся автору, было не лишенное поэтичности, или, уж во всяком случае, педагогичности, наблюдение: в занесенной снегом деревне по натоптанным тропинкам видно, что всего нужнее лю­дям,— тропинки натоптаны к родникам и к школе, стало быть — они и нужней...

Этери Георгиевна кончила читать и оглядела нас.

Ивлита с яедоуменной улыбкой знатока, чей скепти­цизм слишком легко повержен, поджала плечи и развела руками:

— Превосходно! Слов нет, как хорошо. И язык почти без погрешностей.

— Все-таки что-то было? — заинтересованно спросила польщенная сочинительница.

— Совсем мелочи,— ответила Ивлита.

Дедушка, подвинувшись поближе к керосиновой лампе, читал газету: литературное творчество Этери Георгиевны его не интересовало.

Я помалкивал и прихлебывал чай.

Вдруг из кухни как-то шкодливо выглянула бабушка, сделала рукой знак Ивлите и, кивая в сторону Этери Геор­гиевны, давясь, проговорила сквозь смех:

— Скажи ей, что она забыла еще одно место...

— Ты о чем, мама? — не поняла Ивлита.— Какое место?

— Куда зимой тропки натаптываются.

— Куда же это?

— В чечму,— засмеялась бабушка.— Без нее никак нельзя.

Чечма! Так на нашем диалекте называется отхожее место, холодный деревенский нужник, сколоченный по­одаль от дома.

Естественно, Этери Георгиевна не слышала такого сло­ва и с любопытством переспросила:

— Что еще за «чечма», Ивлита? Объясните, ради бога!

Ивлита смущенно, с досадой объяснила. Дедушка отор­вался от газеты, из-под очков внимательно посмотрел на жену, сказал с усмешкой:

— Чем глупости болтать, делом бы занялась, ста­рая!