Дедушка тоже подошел, неторопливо и шатко. Оба за­метно постарели за три года.

Снизу, от большой смоковницы, спешила Ивлита с пус­той корзиной. Подбежала, раскинув руки, отбросив корзи­ну, завела издали, словно под хмельком:

— Вот кого мы ждем не дождемся! Вот кто сердце нам иссушил! Вот кто обрадовал! Чтоб его тетушка Ивлита умерла за него и все его беды с собой унесла!..

Так они голосили и ликовали надо мной, и я не только не обрывал их с досадой, как в былые годы, а слушал и упи­вался.

Думаю, долго бы еще продолжались счастливые причи­тания, настолько похожие на плач, что дедушка счел нуж­ным прикрикнуть: «Ну будет вам, будет! Соседей перепо­лошите!» Но тут позади обступивших меня стариков и те­тушки Ивлиты на веранде нашего дома я увидел невысо­кую женщину с копной седых волос, белеющих в сумерках. Женщина стояла на веранде в наброшенном на плечи плат­ке и с чуточку насмешливым умилением разглядывала нас.

— Приехал? — спросила'она в ту самую минуту, когда я обернулся к тетушке за разъяснениями.

— Приехал, калбатоно Этери! Приехал, наконец! — мигом отчуждаясь от меня, ответила Ивлита и поспешила было к дому, но с полпути вернулась, взяла меня за руку и повела за собой.— Вот он, наша беда и тревога, наши бес­сонные ночи! Добрался наконец. Все его носит — то сверху вниз, то снизу вверх...

Женщина неторопливо спустилась навстречу и протя­нула мне руку.

— Ну, здравствуйте, молодой человек! — сказала она.— С благополучным возвращением в родные пенаты. Премного наслышаны.— В ее речи было что-то странное, непривычное; так Алеко Кайшаури пародировал старомод­ных актеров.— Стало быть, вы и есть Отар Дзидзигури, бу­дущая слава грузинской сцены, Ладо Месхишвили и Ушанги Чхеидзе в одном лице.